Кетополис: Киты и броненосцы - Страница 198

198

(…)

Использование этого феномена в настоящее время затруднено из-за малой его изученности.

(…)

И все же, основываясь на результатах, полученных в ходе Эксперимента, я предполагаю, что киты могут оказаться более подходящим материалом для работ по созданию (…), чем приматы, как на том настаивает Гиллиус.

Также существует большая вероятность, что причины столь яростного отрицания существования Cetus sapiens носят исключительно политический характер».

КОММЕНТАРИЙ:

«…есть, пожалуй, единственный довод в пользу мнения Стаффорда об удачности эксперимента Берлуччи: по иронии, он же одновременно и самый загадочный. В пятом году при ликвидации руин Стаббовых причалов, разрушенных во время Катастрофы, был откопан удивительный артефакт: безголовый скелет Phiseter catodon с остаточными металлическими креплениями, вживленными в кости. Рабочие, обнаружившие скелет, утверждали также, что некоторые кости ребер пронизывала проволока различных металлов — упоминались серебро, медь, титан; есть основания назвать здесь и золото. К сожалению, когда о находке стало известно ученым, от скелета мало что осталось. Тщательный осмотр места находки позволил отыскать запаянный бронзовый цилиндр, в котором находились некие бумаги (расположение цилиндра позволило высказать мнение, что тот был проглочен и находился во чреве китовом; впрочем, этот вывод неоднократно оспаривался позже). Судя по описи, составленной на месте г-ном Хлодвигом Клодтом, внутри цилиндра находился дневник, написанный на итальянском (с посвящением «моему птенчику Анжело»), разрозненные бумаги, касающиеся наблюдений за ходом некоего эксперимента, и цилиндр фонографа. Клодт писал, что на цилиндре были записаны «ужасающие звуки неясной природы; при первом прослушивании двое рабочих упали в обморок, у офицера Штурха были отмечены слуховые галлюцинации». К сожалению, оригинал бумаг и записи, переданные в Музей естественной истории, были утрачены при пожаре десятого года; до нас дошел лишь перевод нескольких страниц дневника, сделанный г-ном Клодтом сразу после обнаружения бумаг — причем, в свою очередь, «опись Клодта» (как ее назвали сразу же) была повреждена при пожаре и сохранилась фрагментарно. Упоминание «птенчика Анжело» позволило позже Курту Трою атрибутировать авторство дневника (Анжела Трокаддо, племянница Берлуччи, кстати, прославилась позже как автор детских сказок «Мэгги и Тресковый король» и «Фонтаны на горизонте»), хотя его мнение оспаривалось Альбертом Шимански.

Так или иначе, но эти утраченные записи и остатки скелета (Трой утверждал, что лично видел некоторые из костей в запасниках Музея Естественной истории) до сих пор рассматриваются главными доводами в споре об эксперименте Берлуччи. При этом, однако, решение вопроса о том, действительно ли Берлуччи сумел установить контакт с представителями вида Cetacea, либо же это только выдумки досужей прессы, — остается открытым и вряд ли будет решен окончательно».

Ажени Батакален.

Немотствующая бездна: тридцать лет загадке Берлуччи

(Записки Кетополийского общества естественной истории, т. 3, 1936)

ЦИКЛОП: ИСТОРИЯ БЕГЛЕЦА

Бойцы стояли друг против друга, широко разведя длинные, как багры, лапы с загнутыми пилами на концах. Тела они держали почти отвесно, слегка колеблясь вперед-назад и едва заметно приседая. Укоризненно покачивались маленькие треугольные головки с бурыми пузырями глаз. Надкрылья топорщились жесткими парусами, пугая противника угрожающей раскраской, а прозрачные, как у стрекоз, крылья мелко дрожали в убийственном нетерпении.

Единственная в Кетополисе арена «Кровавая схватка. Чулалонг и Ко» бурлила. Знатоки цокали языками, предвкушая хорошую драку. Чулалонг, вооруженный длинной тонкой кисточкой с венчиком из крысиных усов, склонился над ареной. Напротив него, угрюмый и напряженный, с таким же оружием в руках, стоял торговец свежей рыбой Ваджиравуд-Маха. Маха волновался и потел стойким рыбьим запахом. От исхода боя зависела его судьба, об этом знали все. Но о том, что исход этот уже предрешен, знали лишь двое. И если бы первый узнал о втором, удивлению его не было бы предела.

Циклоп стоял у дверей в грязной, латаной ливрее и цилиндре с позументом и поглядывал в зал единственным глазом. Он давно перестал чувствовать себя уродом в этом диком наряде и даже почти привык к неудобству ношения одежды. К чему он не мог привыкнуть, так это к обуви. Чулалонг настаивал на ботинках и бил, если Циклоп пытался их снять. Пришлось прибегнуть к хитрости. Чу получил письмо от магистра зоологии из Университета, известного путешественника барона фон Винклера. Первыми строками барон в изысканных выражениях благодарил Чулалонга за «величайшее удовольствие азарта», изведанное бароном инкогнито в его заведении. Далее в письме «доброму другу» давался совет снять с привратника обувь, «противную его природе и страдания причиняющую». Чулалонг, благоговевший перед людьми образованными и культурными, совету барона внял немедля, и Циклоп вздохнул с облегчением.

В заведение вошел очередной гость — невысокий морщинистый сиамец с длинным ножом за поясом и моноклем в левом глазу. Циклоп небрежно приподнял цилиндр и показал пальцем на нож. Сиамец бросил оружие в ящик у двери и поспешил к столу, где вот-вот должно было начаться сражение.

О сегодняшнем утреннем бое говорили уже три дня. Говорили, что Ваджиравуд-Маха окончательно проигрался, говорили также, что он заложил свою джонку, чтобы купить лучшего бойца бирманской породы и выставить его на сегодняшний бой, говорили, наконец, что Чулалонг предложил Махе победу в обмен на руку дочери. Говорили много, потому что мало знали. Циклоп молчал.

198