Кетополис: Киты и броненосцы - Страница 180

180

— И он живет за Балленой, в трущобах?

Перл кивнула.

— Однажды он пытался убить меня… — она машинально коснулась шрама и уставилась на реку невидящими глазами.

На кушетке разложено синее платье с матросским воротником. Беспощадный свет ламп отражается в зеркалах — видно самое крохотное пятнышко на лице. Объяснение в любви прервется нападением пиратов, подкупленных Скрюченной Рукой. Платье сшито на живую нитку — скоро его зальют потоки бутафорской крови, но Полина, как всегда, выйдет сухой из воды. Ей еще долго, долго мелькать на экране, попадать в переделки, спасаться, с лукавой и счастливой улыбкой опускать ресницы, покоряясь герою, чтобы в следующей серии вновь влипнуть в приключения.

Дверь в гримерную распахнулась.

— Нет-нет, я не одета!

Перл оглянулась и прижала руку ко рту: на пороге стоял Красс. Больные, несчастные глаза, черная поросль щетины, трещины на воспаленных губах. Пустой рукав завязан узлом и всунут в карман лоснящегося бушлата. Неуловимое движение — и в его руке появился кривой малайский крис. Перл истерически хихикнула: казалось, что Красс позаимствовал нож из реквизита.

Красс аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Не подходи ко мне. Я буду кричать.

— Не будешь, — ухмыльнулся Красс. Подошел ближе, взял Перл за подбородок — лезвие нежно прильнуло к щеке.

— Думала избавиться от меня? — тихо спросил он.

Перл застыла, мучительно вытянув шею и прикрыв глаза. Одно движение — и нож вонзится в горло.

— Сейчас придет Понтер, — сказала она, еле шевеля губами. — Он тебе…

— Твой колобок? Да он и не пикнет, — Красс плюнул.

— Что тебе нужно?

— Ничего, детка.

Дыхание Красса становилось все тяжелее. Дернулся уголок рта — Перл увидела это сквозь туман слез, застилавших глаза, точно так же, как три года назад… «Посиди со зрителями, не ломайся», — и она сидела, вливала в себя вонючее пиво, борясь с тошнотой, слушала сальные шуточки. Волосатая лапа на коленке. Масляные глаза напротив. В конце концов она встала, чтобы уйти, но ее схватили за руку, потянули обратно, и она, не выдержав, разрыдалась.

Он подошел к столу незаметно — приземистый, жесткий и колючий, единственная рука как клешня. Оттолкнул Перл себе за спину: «Вы надоели девочке». — «Э, э!» — «Хочешь поспорить?» Он выставил перед собой нож и ощерился. «Это Однорукий Красс», — прошел шепоток. Однорукий равнодушно отвернулся, убрал нож. Чуть откинулся назад, откровенно рассматривая Перл. Уголок рта дернулся. Красс крепко взял Перл за локоть и повел наверх — хозяин кабака держал на втором этаже несколько свободных комнат. Перл не сопротивлялась.

Красс придвинулся ближе. «Ты моя, ясно?» И еще — «Тварь». Она молчала, текли слезы по горящим щекам, и кружилась голова. Свирепое лицо Красса — она могла рассмотреть каждый волосок на его дубленой коже. Он швырнул ее на пол, навалился. Краем глаза она видела, как плывут зеркала гримерки, медленно опадают костюмы в открытом шкафу и неспешно текут снизу вверх стены.

— Пенни, дорогая моя, ты готова? — проблеяли под дверью. Зрачки Красса сузились, губа приподнялась, обнажая зубы. Холодная сталь рассекла горячую кожу над ключицей, и тогда Перл, наконец, закричала.

Дверь распахнулась, в гримерную ворвался Понтер. Красс вскочил. Рука бессильно болталась, он сгорбился и стал похож на огромную обезьяну, запертую в трюме. Мгновение он колебался. Нож дрожал в руке — один удар, и все будет кончено. Он может успеть.

— Трус, — выплюнула Перл. Красс дернул плечом и бросился к двери. Занес нож — Гюнтер шарахнулся, ударившись затылком о дверной косяк. Топот, вскрик, сдавленное рычание. Тишина.

В дверях толпились испуганные гримерши, ассистенты, статисты, переодетые в сиамских пиратов, — все, как один, в алых платках на выбритых головах. Перл прикрыла глаза, зажала рану. Сквозь пальцы текли последние капли горячей крови — Красс ушел, а она осталась здесь, среди душного бархата и зеркал, истаивать под жарким светом софитов. Она станет тенью на экране, и в ее жилах будет течь пыльный свет проектора. Вместо голоса — хруст ореховой скорлупы под сиденьями, вместо слов — скачущие титры, вместо мысли — шорох целлулоида. Тысячи глаз будут равнодушно раздевать взглядами Полину, миллионершу и авантюристку. А Перл умрет.

Кривые иглы, инъекция морфия, золотисто-голубой сон — Перл стоит на палубе стремительного парусника, ожидая чуда. Медленно вспучивается вода у горизонта, встает зеленой стеклянной стеной, и из-за нее на Перл смотрят с ожиданием и любовью горячие, горящие глаза.

— Гримировать не станем, — сказал Гюнтер, — Скрюченная Рука попытался убить тебя, но в последний момент… — Его глаза затуманились, он пошевелил пальцами. — Отлично, отлично, — он потрепал ее по плечу и вышел.

Тихо проскользнула в палату монахиня-ионитка с судком, и Перл принялась жадно глотать куриный бульон, нетерпеливо поглядывая на подносик — там лежали стерильная салфетка и шприц. Укол. Перл закрыла глаза и погрузилась во тьму, расцвеченную золотыми змейками.

— Вот так, — медленно сказала Перл, не отрывая взгляда от воды. — Но я простила его, простила…

— И вы думаете…

Перл вновь прикоснулась к ключице, пожала плечами.

— Он единственный, кто не захотел отпустить меня.

— Но если он хотел убить вас…

— Если? Вы тоже считаете, что я сумасшедшая? Что я все выдумала?

Козмо внимательно взглянул ей в глаза и покачал головой.

— Вы не безумны, нет. Я вам верю… Но все это очень странно.

180